Сергей Кремлев - Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации]

Ознакомительная версия.

Но в целом, оценивая старую Россию как больной организм, изживший сам себя, Уэллс не ошибался. Здоровый организм выдерживает даже самые сильные, самые бешеные внешние атаки! Новая Россия доказала это в 1941 году. Больной же организм не способен им сопротивляться. И это тоже видно на примере России — в 1917 году, в 1991 году. И оба раза за крах России оказались ответственными не сторонники коммунистической идеи, а антикоммунисты! В 1917 году это были антикоммунисты буржуазно-помешичьего, а в 1991 году — партоплазматически-интеллигентского образца…

Возвращаясь к Уэллсу, замечу, что он, вначале отрицая роль пагубных внешних сил, сразу же за этим опроверг сам себя, продолжив так:

…Не коммунизм, а европейский капитализм втянул эту огромную, расшатанную, обанкротившуюся империю в шестилетнюю изнурительную войну. И не коммунизм терзал эту страдающую и, может быть, погибающую Россию субсидированными извне непрерывными нападениями, вторжениями, мятежами, душил ее чудовищно жестокой блокадой. Мстительный французский кредитор, тупой английский журналист несут гораздо большую ответственность за эти смертные муки, чем любой коммунист.

Итак, Уэллс все же признавал, что внешние силы сыграли в крахе старой России тоже немалую роль. Причем список внешних губителей России английский писатель мог бы и расширить. Но Уэллс был, пусть и вялым, но противником революции как способа социальных преобразований, и поэтому он, хотя и обличал капитализм, плохо разбирался в социальной его «механике».

Зато в том, что такое имидж и как его создают, Уэллс разбирался, что доказывает следующий случай… Вначале его привели в школу, где все ученики поголовно знали о писателе Уэллсе, но никто не знал Мильтона, Шекспира, Диккенса, которые, как с юмором писал Уэллс, «копошились у ног… литературного колосса» Уэллса.

Тогда через три дня Уэллс неожиданно для сопровождавщего его Корнея Чуковского перекроил всю намеченную утреннюю программу и потребовал, чтобы ему немедленно показали любую школу поблизости. К его удивлению, школа была поставлена неплохо, имела большой набор наглядных пособий, химических и физических приборов и т. д.

Уэллс засвидетельствовал:

Я видел, как готовили обед для детей, — в Советской России дети питаются в школе; он был вкусно сварен из продуктов гораздо лучшего качества, чем обед, который мы видели в районной кухне.

И это была уже не инсценировка типа «а вот, кстати, и рояль в кустах оказался». Когда под конец визита во вторую школу Уэллс с сыном решили «проверить необычайную популярность Герберта Уэллса среди русских подростков», то результат оказался ожидаемым: «Никто из этих детей никогда о нем не слыхал». Тем не менее Уэллс — после сбора дополнительных материалов — пришел к следующему выводу:

…в условиях колоссальных трудностей в советской России непрерывно идет грандиозная работа по народному просвещению и… несмотря на всю тяжесть положения в стране, количество школ в городах и качество преподавания неизмеримо выросли со времен царского режима.

То, что видел Уэллс, было, конечно, лишь началом массового «сева» «разумного, доброго, вечного» — ведь еще не был взят Перекоп, еще лишь брезжила вдали культурная революция на селе. Да и число школ в РСФСР в 1920 году было меньшим, чем в лучшие годы Российской империи: сказались шесть лет войны и разрухи. Однако культурная работа Советской власти даже в тот период худосочной не была никак! Через неделю после Октябрьской революции было опубликовано обращение народного комиссара по просвещению Анатолия Васильевича Луначарского к гражданам России «О народном образовании». Первоочередными задачами объявлялись: достижение всеобщей грамотности, всеобщее обязательное бесплатное обучение и предоставление всем гражданам возможности получить образование.

Чтобы понять сложность этих задач, надо знать, что по данным переписи 1897 года неграмотным было 76 процентов населения России в возрасте 9 лет и выше, а среди сельского населения этот процент составлял более 80-ти. К 1917 году положение вещей существенно не изменилось, и в декабре 1919 года Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР Ленин подписал декрет о ликвидации неграмотности среди населения.

Имелось в виду взрослое население. Что же до образования детей, то первый декрет Совнаркома «Об организации дела народного образования в Российской республике» был подписан в июне 1918 года и 26 июня опубликован. Во всех губерниях, уездах и волостях образовывались Отделы Народного Образования.

Результатом стал 81 процент грамотных в возрасте 9 лет и выше во второй половине 30-х годов и практически полная грамотность населения к 1941 году, за исключением некоторых национальных республик.

Впрочем, обеспечение поголовной элементарной грамотности рассматривалось в Стране крепнущего Добра и Мечты лишь как исходная база для более грандиозной задачи воспитания поголовно культурной массы.

Ленин писал:

Недостаточно безграмотность ликвидировать, нужно еще строить советское хозяйство, а при этом на одной грамотности далеко не уедешь. Нам нужно громадное повышение культуры… Надо добиться, чтобы умение читать и писать служило к повышению культуры…

Вскоре после того, как Уэллс уехал из России, в Москве 2 октября 1920 года открылся III съезд комсомола, на котором Ленин выдвинул свой знаменитый лозунг: «Учиться, учиться и еще раз учиться». Позднее эти слова вывешивались на видном месте в каждой советской школе. Показательно, что в нынешних антисоветских «россиянских» школах они давно забыты. Ведь в «Россиянии» уже почти принята Европейская хартия, а она если и предусматривает обязательное просвещение юных умов, то прежде всего — всеобщее сексуальное.

Вряд ли Ленин имел в виду и его, когда говорил на III съезде РКСМ:

Коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.

Эти слова сегодня тоже замалчиваются антисоветской властью. Она имеет прямо противоположную целевую установку — дебилизировать как можно большее количество умов — юных и не очень.

Высокую Мечту, которую большевизм «кремлевского мечтателя» Ленина делал фактом массового социального бытия, циничный буржуазный путинизм изо всех сил старается заменить низменным и примитивным Желанием.

Подлинную культуру и образование масс, для развития которых так много сделали большевики-мечтатели, нынешние кремлевские губители склонны заменить элементарной грамотностью.

А грамотность и культура — вещи очень разные. Самому тоталитарному, но технически развитому обществу, как, например, нынешним США, грамотная масса нужна. Недаром даже Гитлер не отрицал необходимости начального образования для порабощенных арийцами русских. А вот просвещение масс для тиранов абсолютно неприемлемо. Всесторонне просвещенная, то есть умственно и эмоционально развитая, народная масса гибельна для мировой «золотой элиты»! Ведь сознанием такой массы уже нельзя манипулировать.

То, как вначале в РСФСР, а с 1923 года уже в СССР, было поставлено дело народного просвещения, само по себе доказывает светлую, добрую суть Советской власти.

Уэллс удивлялся:

В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпуск серьезной литературы по доступным ценам фактически прекратился «из-за дороговизны бумаги». Духовная пища английских и американских масс становится все более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогает тех, от кого это зависит. Большевистское правительство, во всяком случае, стоит на большей высоте. В умирающей с голоду России (точнее было бы сказать — «Великороссии больших городов». — С.К.) сотни людей работают над переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу.

Это была качественная примета возникающего уже Советского Добра. А вот небольшая количественная иллюстрация — данные по росту числа библиотек в СССР (без изб-читален):

И еще две цифры: в 1914 году на одну библиотеку приходилось в среднем 680 книг, а через двадцать лет средняя советская библиотека имела уже 4026 книг.

В 1920 году Уэллс, восхищаясь замыслом по массовому изданию книг в РСФСР, в то же время сомневался:

Какими путями всемирная литература дойдет до русского народа, я не представляю. Книжные магазины закрыты… Вероятно, книги будут распределяться по школам и другим учреждениям.

Ознакомительная версия.